ВЛАДИСЛАВ ТРЕТЬЯК — «ГЕРОЙ ПОСЛЕДНЕГО РУБЕЖА»

0
2700
treriak

«Владик – вратарь всех времен и народов!» — Виктор Тихонов

Вратари – по-своему элита хоккея, как национального, так и мирового. Они – предмет заботы всей команды, надежный щит ворот, зачастую – последний рубеж обороны. Из них единицы – люди с поистине всенародной славой. К таким, несомненно, относится и Владислав Третьяк, ставший легендой еще в расцвете карьеры, поставивший игровые рекорды, по сию пору не побитые никем.

Это интервью – уже история, оно случилось в Москве, в январе 2009 года. Но от этого не потеряло привлекательности так же, как доброе вино. Великий Вратарь говорил о себе, стране и …хоккее.

— Владислав, насколько осмысленным был Ваш приход в хоккей с шайбой? Ваша мама, насколько помнится, играла в «русский» хоккей?

— Когда мама привела меня в спортшколу, мне было уже одиннадцать. Не думаю, что относительно меня у нее были какие-то особенные, далеко идущие спортивные планы. Прежде всего она мечтала, чтобы я рос здоровым и сильным. И конечно – спортивным. Отец, сам военный, правда, хотел чтобы я пошел по его стопам и стал летчиком, но мой приход в хоккейную секцию определил мое будущее. Наша семья вообще была спортивной, родители смотрели и мировые конькобежные первенства, фигурное катание, чемпионаты мира по хоккею. А вообще-то я даже не помню, когда первый раз встал на лед… Мы же катались на улицах, зимы были – не чета нынешним, с трескучими морозами. Катались по оледеневшим дорогам! Первый снег, и с ним – первые катки. И так на всю зиму.

— И начались достаточно напряженные тренировки. Можно сказать даже – изнуряющие. Никогда не было желания бросить? Просто погулять на улице с другими ребятами, заняться чем-то еще?

— Нет. У меня такой характер, что если уж я чем-то занялся, то стараюсь идти до конца. Тем более – занимаясь любимым делом. А хоккей я любил истово и готов был тренироваться сутки напролет, по две, три тренировки в день. Конечно, тогда я еще не мог и мечтать о каких-то там мировых первенствах, чемпионствах. Так, если только где-то про себя, отвлеченно. Играли ради игры, потому, что нам это нравилось. Плюс еще привитая отцом дисциплина. Он был строгим человеком, бывало, попадал я ему под руку…

В семье была практически военная дисциплина. Если едем на дачу — в восемь подъем, нам с братом наряд: прополоть грядки, убраться… Все четко. Иногда мы злились на это: все москвичи едут на дачи отдыхать, а мы – работать. Хорошо поработал – идешь купаться. Но именно такое воспитание позволило мне впоследствии пройти все то, что я прошел в спорте: тренировки, сборы, игры, переезды…

Я никогда и никуда по жизни не опаздывал, семейные моральные устои пронес через всю жизнь. И до сих пор я считаю, что все эти качества – любовь к труду, уважение к старшим – должны прививать родители.

treriak

— Когда Вы поняли, что хоккей – дело всей Вашей жизни, профессия навсегда?

— Лет в пятнадцать-шестнадцать, когда в составе юниорской сборной стал чемпионом Европы, а до этого год совмещал игры в первой сборной и среди юниоров. У меня кроме десяти мировых «взрослых» золотых медалей есть еще три юниорских золота. И даже когда мне было семнадцать, и я был одним из лучших юниорских вратарей, это еще не давало право попасть в команду мастеров. И только благодаря Тарасову, который поверил в меня, я попал в такую могучую команду, как ЦСКА. Представьте – совсем еще пацан, 72 кило живого веса… Все смотрели на меня, как на гадкого утенка. И это произошло вовремя!

Пересидел бы год-два лишних – и может быть из меня бы ничего не получилось. Это очень важно: все успеть в свое время.

— Ваша первая победа… Вы помните те, самые острые свои эмоции тогда?

— Конечно! Это был 1964 год, мы играли последнюю игру первенства, по-моему, с «Крыльями Советов». Нам надо было выиграть, но тут шайба от красной линии, скользнув об какой-то бугорок, изменила направление и оказалась в моих воротах.

Ничья… У меня что-то рухнуло внутри, матч окончился, а тренер бежит на лед и кричит: «Поздравляю, мы – чемпионы!» Оказывается в это время «Спартак» проиграл на другом поле, и ничья наша оказалась победной… Представляете, перемену вектора чувств – от горечи до ликования! Такая она была, моя первая победа.

При том, что играл я не за свой год, а за старших ребят. Первую медаль я храню в коллекции на видном месте.

— А как оказались на вратарской позиции? Самой неблагодарной, ведь вратарь – как стрелочник, при поражении всегда виноват…

— Это точно! Последний рубеж обороны… Победа – удел нападающих, их час славы. Поражение – вина вратаря. Почти всегда так считается. А вратарем я стал из-за формы… Я вообще в хоккей пришел потому, что мне нравилась хоккейная форма. Нас отбирали очень строго, из двухсот пацанов оставили четверых. Месяца три играл нападающим, а это – синяки и шишки, разбитые колени… Мама сказала, что на хорошую форму денег нет, поэтому с хоккеем придется завязывать. Да и тренер подлил масла в огонь, заметив, что мне до серьезных игр еще пару лет ждать, а там что получится из меня или нет – неизвестно. Есть, правда, место вратаря… Я взял вратарскую форму и стал вратарем. Вот и все.

treriak
Владислав Третьяк Фото: Вячеслав Ун Да-син/ТАСС

Так и мой внук, кстати. Когда он пришел в хоккей, то мечтал только о нападении, забивать голы. Поиграл полгода, подходит ко мне и спрашивает: «Дедушка, а у тебя зубы свои?» «Свои», — смеюсь. «А почему у нападающих в NHL постоянно зубы выбиты?» «Так там силовая игра, локтем или шайбой могут попасть… А я в маске стоял» Он подумал немного и серьезно так говорит: «Лучше я буду вратарем…» Вот так иногда приходит выбор.

— Вы говорили, что Анатолий Тарасов определил Ваше будущее в хоккее… Как это произошло?

— Он подошел ко мне на тренировке, представляешь, патриарх советского хоккея, внимательно так посмотрел и сказал: «Ну что, полуфабрикат, будем работать… Выживешь – заиграешь!» Просто: или выжил, или – «гуляй, Вася!» И так двадцать один год я и проиграл за ЦСКА. Это в значительной степени судьба: в семнадцать лет я был уже на излете, надо было срочно как-то утверждаться в основном составе, а в ЦСКА – четыре действующих вратаря. И вдруг — случай: у Толмачева случились проблемы с дисциплиной, Пашков травму получил, и остались мы с Полупановым. Сначала я был вторым, а потом – ведущим. Удалось проскочить в состав. Но такие случаи в спорте – редкость.

Вообще-то, в команде ко мне отнеслись хорошо, оберегали на играх. Потом, когда в семнадцать стал чемпионом мира, появились и завистники… Это нормально, все как в любом коллективе. Но большинство всегда относилось хорошо. Это — команда, и общий успех зависит от каждого.

— В девятнадцать – Заслуженный мастер спорта, в двадцать – олимпийский чемпион… Как со «звездной» болезнью, удалось избежать?

— Избежать ее, по-моему, не удается никому, лишь бы она только проходила побыстрее. Конечно, приятно: интервью, телевидение, в день по пятьдесят писем от девочек получать, это в те-то годы…

— Отвечали?

— Только больным людям, инвалидам, кому это действительно было нужным… Ответить всем было физически невозможно. Но прошло всё это достаточно быстро. Рядом в команде были такие звезды, как Фирсов, Рогулин… И понимаешь, что твоя скороспелая популярность – ничто по сравнению с их мировой славой! Кроме того, хвастаться-то было особенно негде, по одиннадцать месяцев в году на сборах. По большому счету, чувство оставалось только одно: что от тебя ждут только победы. А это налагает еще и определенную ответственность. Приходилось соответствовать. А еще – уважать соперников.

Был у нас неприятный случай: на Олимпиаде недооценили американцев, дескать, что там – студенты, не чета нам… И пролетели. Поэтому к каждому матчу приходилось готовиться с полной ответственностью, перед матчем – волноваться. Это – нормально.

— Спорт, спорт, спорт… А как снимали стрессы, послеигровое напряжение?

— Вариантов здесь, сам понимаешь, немного. За девочками ухаживать – времени не было, в двадцать я женился, вопрос отпал вообще. Спиртное? При нашем режиме это в принципе противопоказано… Оставалась рыбалка. Вот заканчивался сезон, и я уезжал в Вышний Волочек, там жили бабушка и дедушка моей жены, и там двадцать дней, на природе, без газет, радио и телевидения… Только рыбалка. Причем исключительно на удочку… Смотришь на поплавок в ожидании клева, и наступает расслабление. И вот за эти двадцать дней я мог полностью восстановиться и был готов к новому сезону. Ведь на матчах, кроме физической, была огромная психологическая нагрузка. Представь, на играх иногда сидело чуть ли не все Политбюро, а у меня – последний рубеж… Вратарь по своей сути – «разрушитель №1». Говорят, созидать тяжело. А попробуй, разрушь отлаженную систему, которая играет против тебя!

treriak

-Та команда теперь уже – легенда. Как сами относитесь к такой «легендарности»?

— Действительно, то что сотворила та команда, повторить кому-либо уже вряд ли удастся… Ну, год, два можно первенствовать, но не так, как мы тогда, год за годом выигрывать все первенства… А легендарность… Ее придумывают для того, чтобы оправдать пропущенные голы и какие-то неудачи. Канадцы говорят, что я не пропускал. Пропускал, естественно… Как все. Поменьше только.

— Залог будущей сборной – современный детский хоккей. Каким Вы его видите сегодня? Не стал ли он слишком «элитарным», даже где-то – модным?

— Не в элитарности дело… Хоккей сегодня – спорт достаточно дорогостоящий. Одна клюшка хорошая стоит в пределах двухсот долларов. А к ней еще защитная амуниция, форма… Родители платят за лед. Мало ли, что еще. Хотя, уровень игры детских команд очень высокий! Не занимаем пока высоких позиций в мировом юниорском хоккее, но это не потому, что мы так плохи, просто уровень молодежного мирового и европейского хоккея очень вырос. Придется догонять. Конкурентов очень много. Америка после Олимпиады 80 года стала резко набирать темп, у них просто какой-то всплеск хоккейной популярности был… И на этой волне выросли целые поколения классных игроков. Они большие средства вкладывали в это. А мы отстаем в массовости.

И погода нас очень подводит последние годы. Ледовых Дворцов не хватает, а коробку при такой зимней температуре не зальешь! Раньше команды были почти при каждом ЖЭКе, домоуправлении, предприятии… А сейчас в Омске, например, 150 коробок, а зимы нет, и на этих площадках играют во что угодно, кроме хоккея. Но в целом прогресс есть.

Во времена Советского Союза на всю страну было катков двадцать. Сегодня – двести. А в той же Канаде, для сравнения – более трех тысяч! Есть разница? Даже в Финляндии их двести пятьдесят, это при ее-то размерах.

Конечно, я смотрю детские игры, ребята отлично экипированы, очень техничны. Мы в свои годы о такой форме не могли и мечтать. Помню, мне было пятнадцать, приехали на чемпионат в Финляндию. Я выхожу из зала и вижу мальчишку, который играет в уличный хоккей… На нем была такая форма, что я мог только позавидовать! Я – игрок национальной команды! А сейчас и искусственный лед вполне доступен, мы же до пятнадцати лет играли на открытых катках.

zima d sssr-min
Зима, открытый каток в СССР

Условия сегодня, конечно, другие. Профессиональное отношение к тренировкам, возможность играть на выезде за рубежом, перенимать мировой опыт, много чемпионатов. Большая игровая практика. Да и родители стали понимать, что хоккей сегодня – не просто игра, это еще и большой бизнес. Можешь ничем больше не заниматься, играй в хоккей, добивайся результата – и станешь обеспеченным человеком. И родители вкладывают деньги в своего ребенка, как в копилку. И в этом ничего плохого нет, это всего-навсего практичное отношение к вопросу.

— Если не финансовая составляющая двигала Вами в начале Вашей спортивной карьеры, то что же это были за стимулы, позволившие достичь в конце концов таких высот?

— Престиж! Сначала – стремление попасть в команду мастеров, потом – в сборную… Тогда попасть в первую команду страны было практически невозможно. Была целая плеяда игроком мирового уровня, мы могли выставить две, три сборных – столько высококлассных игроков было в стране. И ты представляешь огромную страну – все двести пятьдесят миллионов. И эти миллионы болеют за тебя! Билеты на матчи достать было практически невозможно.

— И вот пришло время»вешать коньки на гвоздь»… Тяжело давалось это решение?

— Да нет. Я к этому моменту уже основательно устал от хоккея. К тому же я закончил Академию, у меня был подготовлен, так сказать, плацдарм к отступлению. И уход произошел ровно, без надрыва, как иногда случается с большими спортсменами. Я не хотел играть до последней секунды, пока тренер не выгонит. Я решил уйти в расцвете карьеры, выиграв Олимпиаду, чтобы остаться в памяти болельщиков победителем. Я считаю, что главное в любом деле, а тем более в спорте – вовремя уйти на покой. Я ушел вовремя.

Автор: Андрей Турапин


Читайте также:

ГЕНИЙ ПРОРЫВА — ВСЕВОЛОД БОБРОВ

ВИКТОР ТИХОНОВ — ГЕНЕРАЛИССИМУС ОТ ХОККЕЯ

БЫСТРЕЕ, ВЫШЕ, СИЛЬНЕЕ — ИХ ИМЕНА ЗНАЕТ ВЕСЬ МИР

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here