Урок сказочника Андерсена: как мечтать о счастье

Не жизнь, а сказка?

Быть писателем плохо. Почему?  Все, что написано, воспринимается читателями как моменты жизни автора. Вспомните: к артисту, превосходно сыгравшему недотепу, публика до конца его жизни относилась снисходительно-фамильярно,  хотя у него — гамлетовская бездна в душе.

А если главные герои книг писателя N. в большинстве своем меланхоличны, странноваты, в чем-то ущербны?

Так устроено наше восприятие: мы будем считать, что автор лично пережил драму социального отторжения, а тема «Я в этом жестоком мире» — повод для его каждодневных рефлексий. Слишком уж хлестко описывает он поступок принца-свинопаса, отвергающего принцессу, которая сначала отвергла его. Слишком уж много личной (так нам кажется) обиды в иронии, с которой автор описывает «добрых знатных господ» садовника Ларсена.

Что же, милый Андерсен… Сочиняя сказки, вы сочинили жизнь.

Есть у нашего восприятия еще одна странность. В чудной книге Чуковского «От двух до пяти» есть крохотный эпизодик с девочкой, которая никак не могла поверить, что писатель может быть живым. И уж тем более, обедающим. Если гость утверждает, что он писатель, а сам садится обедать вместе со всеми, — он точно самозванец.

Нам трудно поверить, что человек, сочиняющий сказки, — это не Оле Лукойе в колпачке, а обычный человек, который родился в обычной семье, учился в школе (говорят, что плохо), служил в театре, получал гонорары за книги, тратил их на путешествия, плавал на первых европейских пароходах. И даже ел – в обществе Дюма, Гейне, Бальзака и прочих достойнейших сотрапезников.

Нам кажется, что Андерсен – автор «старинный», из какого-нибудь далекого времени, когда носили парики и расшитые золотом камзолы. А вот и нет! Его первый сборник сказок вышел в свет в 1835 году. К этому моменту наш великий Пушкин написал уже все свои сказки с «Онегиным» в придачу. И был Пушкин на 6 лет старше Андерсена, поскольку  русский сказочник родился в 1799, а датский – в 1805.

Ощущение «старинности», представление об Андерсене не как о современнике Пушкина, а как о человеке из кругу Шарля Перро (в парике, в расшитом камзоле) связано с тем, вероятно, что его сказки имеют своеобразное ретронапыление. Но вот только это ретро измеряется не столетиями Большого Времени, а десятилетиями одной человеческой жизни. Это движение в сторону детства – пусть и стилизованного, идеализированного. Детства, в котором игрушки не из жуткого пластика, а из дерева, плюша и ваты. Мама всегда добра и спокойна. Папа, возвращаясь с работы, приносит шоколад.

Такое счастливое детство – как сказка.

Какой же он гадкий?..

Сказка и Ханс Кристиан Андерсен уже давно слились в одно понятие. Поэтому не знаю, о ком сейчас будет рассказывать нам поэт и фольклорист Юст Маттиас Тиле, — о герое сказки или о ее создателе: «Я с удивлением увидел долговязого юношу очень странной наружности, который стоял у двери с глубоким театральным поклоном до полу. Шляпу он сбросил еще у дверей, а когда длинная фигура в поношенном сером сюртуке, из слишком коротких рукавов которого торчали худые руки, выпрямилась, я увидел маленькие раскосые глазки, которым потребовалась бы пластическая операция, чтобы видеть из-за длинного, выдающегося вперед носа. На шее у него был пестрый ситцевый платок, так крепко завязанный узлом, что длинная шея как бы стремилась выскочить из него; короче говоря, это было удивительное существо».

Этому удивительному существу – назовем его Сказочником — всегда помогали. Матушка вовремя перевела сына в другую школу, где не было жестоких наказаний. Потом она поняла, что ребенка нужно отпустить в столицу, в Копенгаген. Как бы ни сложилась там жизнь ее нескладного мальчика, шанс был очень нужен. В большом городе ему помогали совершенно посторонние люди. Возможно, сочетание физической нескладности и вдохновения производило трогательное впечатление на окружающих. А может быть, дело не обошлось без покровительства фей.

Мне кажется, недостатки внешности Сказочника больше помогали ему, чем мешали. Будь он обычным датчанином с тонким профилем, статной фигурой, возник бы диссонанс с необычными историями, которые он писал. Многие просвещенные читатели рассуждают о «Гадком утенке» почти на языке Фрейда. Конечно, обычный датчанин не увидел бы в птенце, не похожем на других, повод для сказочной истории. Это удел Сказочника – видеть в большом утенке маленького лебедя.  

Меня больше всего занимает в этой сказке мера несчастья и счастья.

Все начинается весьма счастливо: «Хорошо было летом за городом!» Первые градации несчастья появляются тогда, когда над утенком начинают смеяться, а потом и гнать. И даже смерть его не страшит, наоборот: ему кажется, что охотничья собака не съела его только оттого, что он безобразен. Образ настоящего, крылатого счастья мелькнет для героя в красоте улетающих за море лебедей:

«Они поднялись высоко-высоко, а бедного утенка охватила непонятная тревога. <…> Ему и в голову не приходило, что он может быть таким же красивым, как они».

И вот, когда кончились зимние испытания холодом, голодом, страхом, утенок почувствовал, что терзания из-за собственного уродства – еще страшней.  Он вновь думает о смерти почти как о счастье. Бедняга бросается к прекрасным лебедям с криком: «Убейте меня!» И оказывается в полушаге от долгожданного счастья – не  просто благополучия, которое давал птичий двор, а настоящего, ликующего Счастья, озаренного ярким солнцем:

«- Нет, о таком счастье я и не мечтал, когда был еще гадким утенком!»

Луч света в некотором царстве

Во всех сказках Андерсена, несмотря на их отрешенность от слишком реального, есть намек (прав был Александр Сергеевич). Короли если не голые, то маловыразительные. Принцессы обычно вздорные. Принцам почему-то повезло чуть больше. Но есть нечто более значительное, нежели социальные «колкости».

Всегда в сказочных историях Андерсена прочитывается нравственная идея.

Интересно, что сказочная андерсеновская мораль попала в резонанс с идеями русской литературы. Его сочинения одобрены Л. Толстым, Н. Добролюбовым.  

Надо заметить, что датский сказочник дорожил вниманием русских читателей. Откликаясь на подаренное ему русское издание сказок, он писал:

«Мне приятно узнать, что мои произведения читают в великой, могущественной России, прекрасную литературу которой я немного знаю от Карамзина до Пушкина». 

О том, почему Андерсен так полюбился в России, можно рассуждать долго, приводить бесчисленные примеры-доказательства  (от образов агиографии до Татьяны Лариной, княжны Марьи…). Одна из самых драгоценных идей отечественной культуры – чувствительность к внутренней, душевной красоте, которая способна своим светом озарить неяркий внешний облик. Сказка об утенке – очень русская в этом отношении.

Конечно, внутренняя красота немыслима без смирения. Кажется, что этого нет у Андерсена? Обратите внимание: гадкий утенок замечает, что стал прекрасным лебедем, опустив голову.

Очень просто и символично совершается последний шаг к счастью.

Автор: Алевтина Бояринцева