Не жизнь, а сказка?

andersenБыть писателем плохо. Почему?  Все, что написано, воспринимается читателями как моменты жизни автора. Вспомните: к артисту, превосходно сыгравшему недотепу, публика до конца его жизни относилась снисходительно-фамильярно,  хотя у него — гамлетовская бездна в душе.

А если главные герои книг писателя N. в большинстве своем меланхоличны, странноваты, в чем-то ущербны?

Так устроено наше восприятие: мы будем считать, что автор лично пережил драму социального отторжения, а тема «Я в этом жестоком мире» — повод для его каждодневных рефлексий. Слишком уж хлестко описывает он поступок принца-свинопаса, отвергающего принцессу, которая сначала отвергла его. Слишком уж много личной (так нам кажется) обиды в иронии, с которой автор описывает «добрых знатных господ» садовника Ларсена.

Что же, милый Андерсен… Сочиняя сказки, вы сочинили жизнь.

Есть у нашего восприятия еще одна странность. В чудной книге Чуковского «От двух до пяти» есть крохотный эпизодик с девочкой, которая никак не могла поверить, что писатель может быть живым. И уж тем более, обедающим. Если гость утверждает, что он писатель, а сам садится обедать вместе со всеми, — он точно самозванец.

Нам трудно поверить, что человек, сочиняющий сказки, — это не Оле Лукойе в колпачке, а обычный человек, который родился в обычной семье, учился в школе (говорят, что плохо), служил в театре, получал гонорары за книги, тратил их на путешествия, плавал на первых европейских пароходах. И даже ел – в обществе Дюма, Гейне, Бальзака и прочих достойнейших сотрапезников.

Нам кажется, что Андерсен – автор «старинный», из какого-нибудь далекого времени, когда носили парики и расшитые золотом камзолы. А вот и нет! Его первый сборник сказок вышел в свет в 1835 году. К этому моменту наш великий Пушкин написал уже все свои сказки с «Онегиным» в придачу. И был Пушкин на 6 лет старше Андерсена, поскольку  русский сказочник родился в 1799, а датский – в 1805.

Ощущение «старинности», представление об Андерсене не как о современнике Пушкина, а как о человеке из кругу Шарля Перро (в парике, в расшитом камзоле) связано с тем, вероятно, что его сказки имеют своеобразное ретронапыление. Но вот только это ретро измеряется не столетиями Большого Времени, а десятилетиями одной человеческой жизни. Это движение в сторону детства – пусть и стилизованного, идеализированного. Детства, в котором игрушки не из жуткого пластика, а из дерева, плюша и ваты. Мама всегда добра и спокойна. Папа, возвращаясь с работы, приносит шоколад.

Такое счастливое детство – как сказка.

Какой же он гадкий?..

 

Hans Christian Andersen, photographСказка и Ханс Кристиан Андерсен уже давно слились в одно понятие. Поэтому не знаю, о ком сейчас будет рассказывать нам поэт и фольклорист Юст Маттиас Тиле, — о герое сказки или о ее создателе: «Я с удивлением увидел долговязого юношу очень странной наружности, который стоял у двери с глубоким театральным поклоном до полу. Шляпу он сбросил еще у дверей, а когда длинная фигура в поношенном сером сюртуке, из слишком коротких рукавов которого торчали худые руки, выпрямилась, я увидел маленькие раскосые глазки, которым потребовалась бы пластическая операция, чтобы видеть из-за длинного, выдающегося вперед носа. На шее у него был пестрый ситцевый платок, так крепко завязанный узлом, что длинная шея как бы стремилась выскочить из него; короче говоря, это было удивительное существо».

Этому удивительному существу – назовем его Сказочником — всегда помогали. Матушка вовремя перевела сына в другую школу, где не было жестоких наказаний. Потом она поняла, что ребенка нужно отпустить в столицу, в Копенгаген. Как бы ни сложилась там жизнь ее нескладного мальчика, шанс был очень нужен. В большом городе ему помогали совершенно посторонние люди. Возможно, сочетание физической нескладности и вдохновения производило трогательное впечатление на окружающих. А может быть, дело не обошлось без покровительства фей.

Мне кажется, недостатки внешности Сказочника больше помогали ему, чем мешали. Будь он обычным датчанином с тонким профилем, статной фигурой, возник бы диссонанс с необычными историями, которые он писал. Многие просвещенные читатели рассуждают о «Гадком утенке» почти на языке Фрейда. Конечно, обычный датчанин не увидел бы в птенце, не похожем на других, повод для сказочной истории. Это удел Сказочника – видеть в большом утенке маленького лебедя.  

hans

Меня больше всего занимает в этой сказке мера несчастья и счастья.

Все начинается весьма счастливо: «Хорошо было летом за городом!» Первые градации несчастья появляются тогда, когда над утенком начинают смеяться, а потом и гнать. И даже смерть его не страшит, наоборот: ему кажется, что охотничья собака не съела его только оттого, что он безобразен. Образ настоящего, крылатого счастья мелькнет для героя в красоте улетающих за море лебедей:

«Они поднялись высоко-высоко, а бедного утенка охватила непонятная тревога. <…> Ему и в голову не приходило, что он может быть таким же красивым, как они».

И вот, когда кончились зимние испытания холодом, голодом, страхом, утенок почувствовал, что терзания из-за собственного уродства – еще страшней.  Он вновь думает о смерти почти как о счастье. Бедняга бросается к прекрасным лебедям с криком: «Убейте меня!» И оказывается в полушаге от долгожданного счастья – не  просто благополучия, которое давал птичий двор, а настоящего, ликующего Счастья, озаренного ярким солнцем:

«- Нет, о таком счастье я и не мечтал, когда был еще гадким утенком!»

Луч света в некотором царстве

andersen

Во всех сказках Андерсена, несмотря на их отрешенность от слишком реального, есть намек (прав был Александр Сергеевич). Короли если не голые, то маловыразительные. Принцессы обычно вздорные. Принцам почему-то повезло чуть больше. Но есть нечто более значительное, нежели социальные «колкости».

Всегда в сказочных историях Андерсена прочитывается нравственная идея.

Интересно, что сказочная андерсеновская мораль попала в резонанс с идеями русской литературы. Его сочинения одобрены Л. Толстым, Н. Добролюбовым.  

Надо заметить, что датский сказочник дорожил вниманием русских читателей. Откликаясь на подаренное ему русское издание сказок, он писал:

«Мне приятно узнать, что мои произведения читают в великой, могущественной России, прекрасную литературу которой я немного знаю от Карамзина до Пушкина». 

О том, почему Андерсен так полюбился в России, можно рассуждать долго, приводить бесчисленные примеры-доказательства  (от образов агиографии до Татьяны Лариной, княжны Марьи…). Одна из самых драгоценных идей отечественной культуры – чувствительность к внутренней, душевной красоте, которая способна своим светом озарить неяркий внешний облик. Сказка об утенке – очень русская в этом отношении.

Конечно, внутренняя красота немыслима без смирения. Кажется, что этого нет у Андерсена? Обратите внимание: гадкий утенок замечает, что стал прекрасным лебедем, опустив голову.

Очень просто и символично совершается последний шаг к счастью.

Автор: Алевтина Бояринцева

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here