СЕКРЕТЫ КАПИТАНА ГРИНА

Биография или миф?

Столкновенье с жизнью Александра Грина для меня началось с биографического очерка, написанного Константином Паустовским. Думаете, с этих страниц хлынул поток романтического света? Нет! Сплошные ассоциации с горьковской пьесой «На дне». Одиночество, нищета, болезни, тюрьмы…

Однако стоило прочитать автобиографические сочинения Грина, материалы других авторов – и мрак понемногу рассеялся. Обнаружились и добрые люди, и радость первых публикаций, и счастье жизни на море.

Да, была череда драматических событий, которые истязали писателя и раньше времени оборвали его жизнь. В 1932, последнем, году ему не успело исполниться 52. Да, Грин не был добродушным, открытым. Но разве мог хронически несчастный, обозленный на всех человек писать так легко, порывисто, свободно, как это делал он, автор любимых «Алых парусов»? Нельзя дарить радость другим, если нет ее внутри.

Возвращаясь к очерку Паустовского… Можно предположить, что это опыт вольной художественной интерпретации биографического материала. Однако суть не в том. Посмотрите, что делает биограф. Он предельно обостряет контраст между светлым миром мечты и тяготами жизни своего героя. Он активно вовлекает в текст ассоциации с судьбой Горького:

«И Горький и Грин прошли через босячество, но Горький вышел из него человеком высокого гражданского мужества и величайшим писателем-реалистом, Грин же — фантастом».

Все объясняет дата создания биографического очерка: 1956 год.

После большого перерыва книги Александра Грина возвращались к читателю. Сочинения нереволюционного романтика и фантаста не входили в «список рекомендованной литературы». Причин бездна, и в каком-то смысле они правильные: тут и отрыв от времени и пространства, антисоциальность вместе с антиисторизмом.

Действие почти всех гриновских сочинений происходит в выдуманных приморских городках.

Время его романов и повестей оторвано от реальной исторической событийности. В его книгах суетятся матросы, внезапно трезвеет от гнусного вранья угольщик, бежит по волнам молодая женщина в кружевном платье. Что может быть неактуальнее?

Константин Паустовский делает очень благородное дело. Он спешит вернуть советскому читателю, на много лет отлученного от писателя-мечтателя, ароматы моря, тайны далеких земель. Даже в оттепельном 1956 году это было непросто. Поэтому Паустовский творит из неоднозначной биографии Грина правильный советский миф. Для надежности швов получившейся мифоподобной конструкции он, как газовой сваркой, проходится по ней формулой «всё, как у Горького». Беспроигрышный вариант!

Не удивляйтесь, увидев в конце очерка громоздкие фразы о социалистическом обществе. Это трудно – быть адвокатом Грина в негриновское время. Все равно, что рассказывать об алых парусах возле постамента «Рабочего и колхозницы».

Русский писатель Грин или шляхтич Гриневский?

Его школьные воспоминания – не самые светлые. Но без них не было бы писателя Грина. Хотя бы потому, что настоящая фамилия создателя «Алых парусов» — Гриневский. А одноклассники дразнили его «Грин-блин».  Спустя годы повзрослевший Александр услышал в прозвище что-то звучное, красивое, нетривиальное. Писал он и под другими псевдонимами, но это осталось за ним навсегда.

Есть еще вещи родом из детства, которые повлияли на жизнь писателя. Его отец, Стефан Гриневский, — польский дворянин, шляхтич. Он принял участие в восстании 1863 года и среди 12,5 тысяч восставших был сослан в Сибирь. Через несколько лет ему было позволено поселиться в Вятской губернии, в городе Слободском. Там он женился, и в 1880 году в семье родился Александр. Вскоре Гриневские перебрались в губернский город Вятку (ныне Киров, наверняка известный читателю как место ссылки Герцена).

Так что, вятским писатель является только по месту рождения, по крови он поляк. На лучших фотографиях Грина-Гриневского видны польские черты.

Я жила несколько лет в Кирове. Это славный город, но вдохновляет он совсем на другую литературу. Там нет ни нотки из будущих романов Грина. И сам образ писателя-творца, вырастающий из созданных им строк, плохо рифмуется с традиционными представлениями о Вятском крае. Но, может быть, именно затянувшийся вятский штиль научил писателя уходить в свой мир  — мир гадкого мечтательного утенка, мир задумчивого неудачника, если хотите. Помните, как сказано в «Алых парусах»?

«В ней две девушки, две Ассоль, перемешанных в замечательной, прекрасной неправильности. Одна была – дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая – живое стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов».

Наверное, с каждым годом Грин все острее чувствовал невозможность примирения реального и несбыточного. Подобие компромисса подарило море. Начиная с 1924 года, писатель живет на побережье: сначала в Феодосии, затем в Старом Крыму. На последних фотографиях – человек, истерзанный болезнью, трижды романтический мастер, заслуживающий покоя.  

Всего лишь сказка?

На обложке первого издания «Алых парусов» изображен аккуратный конфетный кораблик, будто из «Сказки о царе Салтане».

Кто придумал, что этот роман – сказка? Там нет ничего, что отвечало бы требованиям сказочного жанра. Все абсолютно реально, возможно, рукотворно. Для непонятливых в конце истории Грэй предельно четко формулирует одну нехитрую истину: нужно «делать так называемые чудеса своими руками».

Стоит признать: непонятливость читателей, упрямо видящих тут сказку, — дело рук самого Грина. Он рассказывает абсолютно реалистичную историю так, что нам она кажется сказочной. В ней нет говорящих птиц, мановений волшебной палочки. Эффект чудес создают художественные приемы.

Автор каждым словом, каждой запятой показывает, как не похожа Ассоль на окружающих. Ее он пишет нежнейшей акварелью, других жителей Каперны – краской, которой красят стены. Ассоль всегда рядом с игрушками – приблизительными, но осязаемыми отражениями сказочного мира. И вот уже тоненькая девушка, дочь матроса Лонгрена, кажется феей.

Грин «виновен» и в том, что из простых жизненных фактов под его пером рождается почти притча. Он не суетится: его история разворачивается неспешно, без драматических взбрыкиваний. В ней находится место и для настоящего притчевого мудреца — странника Эгля.

Осознанно или нет, но действует писатель в двух противоположных направлениях: он убеждает нас в несказочности своей истории — и тут же творит чудо. Как Грэй.

А может быть, Грин – это и есть Грэй?..

Автор: Алевтина Бояринцева

Рекомендуем также:

КЛАССИКИ БЕЗ ЦЕНЗУРЫ… 18+

«ШАЛЬНОЙ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ»- НЕПРИДУМАННЫЕ ИСТОРИИ

О ЧЕМ ПРЕДУПРЕЖДАЛИ ВЕЛИКОГО КОМПОЗИТОРА