С Ильдаром Хановым меня познакомили казанские коллеги. Наслышанный о нем до этого, я приехал в пригородный поселок Старое Аракчино, что под Казанью, ожидая увидеть некоего атлета, «титана духа», которым, в моем понимании, должен быть автор многочисленных монументальных полотен, философ, востоковед, Заслуженный деятель искусств Татарстана и народный целитель. А встретил меня худощавый, немолодой уже человек с мудрым и добрым взглядом и тихим голосом. Мы шли вдоль холодных вод осенней Волги, смотрели на разноцветные купола и башенки будущего Вселенского Храма и говорили о жизни. Говорили о разном… Не так давно его не стало. Но осталась память о незабываемой встрече с Человеком.
Ильдар Мансавеевич Ханов был третьим сыном в семье, родился в предвоенном 1940 году. И стал единственным еще до окончания войны — два старших брата умерли от голода. Овдовевшая мать — война не пощадила и отца, погибшего на фронте в 1943-м, одна поднимала ослабшего от болезни и голода сына, дала ему образование. Ханов закончил в 1960 году Казанское художественное училище, а в 1968 — знаменитый Московский Государственный художественный институт имени Сурикова. Тогда же он и был принят в Союз художников СССР.
— Среди Ваших знакомых очень много знаменитых людей: Рерих, Сикейрос, Королев, Вы дружили с «героями» Таганки: Любимовым и Высоцким, Золотухиным…
— Знаешь, это получилось как-то само собой. С Володей Высоцким мы познакомились случайно, когда я еще только поступил на первый курс «суриковки». Прожить на одну стипендию в Москве и тогда было просто невозможно, приходилось много подрабатывать. Однажды я возвращался в общежитие поздно, на последнем метро, столовые были закрыты, пришлось заехать в буфет на Белорусском вокзале. Взял стакан какао, на «калорийную» булочку не хватало трех копеек. Нервно шарю по карманам, а за мной в очереди парень стоит. И он мне говорит: «Браток, подожди, у меня деньги есть». И заказывает нам аж десять какао и десять булочек! Так вот мы неслабо и поужинали.
Спросил, как его зовут. «Володя, — говорит, — Высоцкий. А тебя?» «Ильдар, — отвечаю, — Сложное имя». А ему в вокзальном шуме послышалось — Сережа. И так меня с его легкой руки все следующие шесть институтских лет друзья Сергеем и звали.
Потом нас поселили в одну студенческую общагу. Веселая команда собралась: Володя Высоцкий, Валера Золотухин, Иосиф Кобзон, Бедрас Киркоров — будущий отец Филиппа… А с Валерой Золотухиным мы так и прожили в нашей 31-й комнате еще много лет.
— А Таганка? Как туда попали?
— На Таганку меня притащил конечно же Высоцкий, познакомил с Юрием Любимовым. Я его привел в свою мастерскую, показал работы. После этого вся труппа дневала и ночевала у меня, они тогда ставили спектакль «Мать», а я сделал для них эскизы декораций.
— А откуда появился Фидель Кастро, космонавты?
— Была встреча Кастро с нашими космонавтами, это еще при Хрущеве. Редакция «Комсомольской правды» попросила меня сделать карандашные наброски (я тогда увлекался графикой). Ко мне подходит кто-то и вдруг: «Ильдар, здравствуй!» Удивился, смотрю — что-то знакомое… Оказывается, мы встречались в Казанском авиационном институте, это был Сергей Королев. Он-то и познакомил меня с космонавтами и Фиделем.
— Ильдар, много говорят о Вашем даре целителя. Откуда это у Вас?
— Трудно сказать… Я лечу с детства, сколько себя помню. Началось все в сорок третьем году. Я перенес клиническую смерть, а когда пришел в себя, появилось какое-то особое зрение. Сейчас об этом много говорят, есть даже термин специальный — «третий глаз»… Я словно вижу насквозь человека, его болезни, и знаю, что делать и как лечить. Потом уже были занятия йогой, поездки в Индию и на Тибет.
В советские времена к целителю с просьбой избавить их от недугов обращались даже дряхлые кремлевские вожди. Говорят, он излечил от геморроя самого главу коммунистической партии Леонида Брежнева. И сегодня в его приемной каждый день с утра до вечера толпятся люди, которые надеются, что Ильдар Ханов излечит их от алкоголизма или головных болей.
— А про Брежнева это как — легенда?
— Не совсем… Мне действительно приходилось лечить некоторых из наших вождей: Брежнева, Андропова, Горбачева, министра обороны Гречко. Тот вообще собирался оставить меня у себя в качестве личного врача, предлагал чин полковника медицинской службы. Но я не хочу никому подчиняться, рад, что вырвался из этого круга и занимаюсь своим делом.
А с Брежневым вообще была интересная история. Вот этот вот Храм я хотел вначале построить в Набережных Челнах, для того, собственно, туда и переехал. Этот город я практически создал в эскизах, придумал его. И по старой памяти попросил Леонида Ильича подписать постановление о строительстве КАМАЗа именно в Челнах, а не в Нижнекамске с тем условием, что в случае подписания его именем будет назван город. Он и подписал. Это было в 1968 году.
— В Набережных Челнах много Ваших творений. Но наибольшую известность приобрел монумент «Родина-мать». Говорят, что во время Ваших конфликтов с тогдашним советским правительством Вы даже скрывались внутри этого памятника?
— Было и такое. Поставили срок сдачи памятника совершенно нереальный — всего два месяца, к 9 мая 1975 года. Нагнали под мое начало 15-20 тысяч человек, работали мы чуть ли не круглые сутки. Вся молодежь — комсомольцы, солдаты, студенты.. И — главное — строили, нарушая вся тогдашние постановления ЦК партии, от которых было больше вреда для дела, чем реальной пользы. Нашлись люди добрые, доложили, кому следует.
И вот из ЦК в Министерство культуры пришла директива: памятник взорвать, автора — расстрелять. Меня действительно искали и нашли бы, если бы в то время один мой знакомый журналист не привез из-за рубежа кучу западных журналов, где рядом с портретом Брежнева красовалась фотография памятника с подписью: «Лучший памятник, созданный за время советской власти».
Я привез журналы лично Брежневу, а перед тем стоит дилемма: только вчера приказали памятник взорвать, а сегодня — такие отзывы по всему миру. В общем, так памятник сам себя защитил. Но меня таки «укусили»: на монументе нет фамилии автора, это — «творение комсомола».
— Вы сами — знаток восточной философии, тибетской медицины. И поэтому ваша дружба с Рерихами гармонично вписывается в этот ваш образ. Но как Вы с ними познакомились?
— На одной из моих выставок. И с тех пор часто встречались, переписывались. Последний раз мы виделись на даче Горбачева. Святослав приехал с больной печенью, сильно хворала и его жена. Меня тогда разыскали и вызвали с помощью комитета государственной безопасности. Мы вместе провели почти полтора месяца на даче Михаила Сергеевича, я их лечил.
— Недоброжелатели говорят, что все Ваше живописное творчество лишь слепое подражание Сикейросу…
— Пусть говорят. Мы действительно с Сикейровом много работали у него в мастерских, часто вместе выставлялись, близки по духу, мировоззрению. А о вкусах не спорят…
— И, наконец, о Вашем любимом детище, Вселенском Храме или Храме всех религий, как его многие называют…
— Иногда мне кажется, что я строю его всю жизнь… Это была еще идея моего отца, а я приступил к ее воплощению в камне только четырнадцать лет назад, в 1994 году. Перед этим, в 1993 году мне было, можно сказать, знамение: во время ремонта в моей мастерской по неосторожности сварщиков пожар уничтожил 380 моих монументальных полотен… Тогда я и решил, что надо заниматься другим делом. А 12 апреля девяносто четвертого во время медитации ко мне пришел Иисус и сказал: «Ильдар, сегодня ты должен начать строительство Вселенского Храма. Человечество дошло до той черты, что откладывать уже нельзя ни на день!» Я просто взял лопату и пошел копать, не задумываясь, как и откуда взять средства, где найти единомышленников…
— То есть Вас на строительство подвигнул Христос?
— Не только подвиг, но, как я полагаю, не раз помогал мне в последствии. Внешне «помощь» выглядела зачастую, как невероятное стечение обстоятельств. Например, не успел я начать строить, как остро встала проблема с кирпичом. И вот слышу ночью грохот, выбегаю — около дома лежат три огромные кучи кирпича. Я его нигде не заказывал, и кто его мне в тот раз привез — до сих пор не представляю!
Так же и с людьми: не успеет возникнуть проблема со специалистами, как тут же откуда-то появляются люди нужных мне специальностей, предлагают свою помощь. Например, решил я на потолке буддийского храма разместить светящиеся знаки Зодиака и стал думать, как это сделать, причем ни с кем не делился своими идеями. Вечером ко мне пришел незнакомый человек — гравер по стеклу, и предложил свою помощь.
А вообще-то это не Храм в прямом смысле этого слова. Это скорее музей культур. Здесь есть греческий и египетский залы, мечеть и православный храм, концертный холл, компьютерный класс, из которого дети через специальный телескоп смогут наблюдать за звездами. Его мне подарил один чиновник из бундесвера. Позолоченную статую Будды мне прислали из Южной Кореи мои друзья. Так и строим всем миром и для всего мира.
Я стоял босиком на теплом (!) беломраморном полу буддийского зала и смотрел в окно. В какой-то сотне метров, за узкой полоской пляжа, величаво катила свои воды великая Волга. На другом берегу еле просвечивала сквозь кисею дождя телевышка. А из-под расцвеченного зодиакальными символами купола со своего постамента мне загадочно улыбался мудрой улыбкой полутораметровый золотой Будда, в чем-то неуловимо похожий на неугомонного Строителя Вселенского Храма.
Читайте также:
