Есть вещи, без которых можно обойтись. Без них ничего в нашей жизни не исчезнет: все будет на месте — привычный маршрут «дом-работа-дом», намеченный темп движения по карьерной лестнице, план покупок. Пока не знаю, как их назвать, эти вещи… Иногда они помогают кому-то не состариться в тридцать пять, кому-то – удержаться от суетных обидных слов.
Есть в нашей отработанной системе повседневных действий прорехи, через которые пусть изредка, но все же пробиваются кадры из другого мира. Этот другой мир, эти трудноопределяемые вещи – нечто особенное, воплощенное в детской непосредственности, в настоящей, одухотворенной красоте человека, природы, предмета, в волшебной силе искусства.
Прежде чем доберусь до главного сюжета, хочу поделиться тем, что подарило улыбки-мгновенья, когда в жизни бывало хмуро.
Почти как в анекдоте. Январь. Мороз. Взрослые несутся, пряча носы в шарфы. По парку идут школьницы без рукавичек, самозабвенно облизывают «Чупа-Чупсы». Шапки набок: девчонки явно счастливы. Одна произносит, указывая в сторону заледеневшей детской площадки:
— Давайте там у нас будет королевство!
А вот та же площадка времен оттепели. Сгрудились пацаны лет 10-12. Мальчишка постарше – самому мелкому и шустрому:
— Так, Кузнечик, расскажи мне еще подробнее, как превращаться в оборотня?
Я на несколько секунд замираю. Потом только, из дальнейшего течения мистического диалога, понимаю: речь о компьютерной игре.
Как вы относитесь к странным людям, которые после смены, после огородов плетутся в библиотеку в поисках чертежей самолетов? Дядьке лет 50, он бородат и замкнут, а все — к небу. Библиотекарь, рассказывая о нем, делает тихонечко характерный жест, сами понимаете, какой… А люди, влюбляющиеся в осенние листочки, в древние деревянные наличники? Вглядываясь, застывая с фотоаппаратом, эти пешеходы превращают привычную дорогу домой в тихое счастье. Они тоже, того?..
А теперь подходим к главному. Помните времена, когда слова «художественная самодеятельность» произносились с легкой радостью, а не с иронией? Наши родители, бабушки-дедушки в свободное от работы время танцевали, пели в хоре, даже в спектаклях играли.
Из разговоров родителей, которые слышала в детстве, помню, что кому-то самодеятельность сослужила добрую службу. При распределении квартир в новостройке учли «многолетнее и добросовестное» пение рабочего в самодеятельном хоровом коллективе.
Помню и авторитетное шушуканье взрослых соседок по ряду во время одного из концертов в заводском Дворце культуры. Учительницы-комсомолки исполняли народный танец с шалями, а сбоку неслось шипенье: «Петрова так с пятки и шагает, не переучили ее».
Наверное, многие современные телешоу не приобрели бы такой популярности без нашей прочной традиции творческого самовыражения. Конечно, важную роль сыграла советская культурная политика. Но ведь мы видели «Сибирского цирюльника» и помним невероятную кадетскую «Свадьбу Фигаро»…
Один маленький штрих. Готовя читателя к рассказу о самодеятельности, прошу вспомнить еще один фильм — «Берегись автомобиля». Но только не о тренере-режиссере, а о его славных подопечных, репетировавших Шекспира. Это ведь режиссер – замахнулся, а они добросовестно, старательно, с энтузиазмом – осваивали (чего стоит шекспировский томик, позабытый в угоняемом авто).
Итак, в феврале мне позвонили и спросили, не возьмусь ли я готовить некий коллектив к городскому фестивалю. Фестиваль этот ежегодный – то он хоровой, то танцевальный. Суть одна: поют, танцуют все, кто хочет.
Слово «самодеятельность» ни в документах, ни в разговорах не упоминалось. Хотя почему мы его стесняемся?
На «стеснительное» предложение я откликнулась – и ради разнообразия, и ради (честно!) небольшого гонорара. Коллектив долгое время я называла так, как мне отрекомендовали, — «ЦМС». Потом выяснилось: цех машиностроения. Моя миссия заключалась в том, чтобы выучить с ребятами два вокальных номера. Затем хореографу-балетмейстеру предстояло развести всех по мизансценам, поставить движения.
С одним вокальным номером все было просто, он достался по жеребьевке – «Старый рояль» Минкова. А вот второй… Требовалось выбрать хит 80-х. То, что мне предлагали сами исполнители, доводило до мигрени. Их доводы: «Вы не знаете, какая на концерте будет публика!» Мол, все в подогретом настроении, жадные до зрелища. Мои доводы: «В этом нет музыки, нет для вас ничего полезного!» Жестко поговорили, едва ли не до ссоры.
Дело спасли… местные рокеры-байкеры, водившие дружбу с активистами самодеятельного коллектива. Пристыдили за первоначальные варианты и дали совет:
не дурите, берите «Modern Talking». Я так обрадовалась — это ж с намеком на поэзию и петь (а не завывать) можно!
Что касается «петь» — это было очень интересно. Главным образом для меня. На первом занятии, едва начав распеваться (всего-то помычали две ноты), артисты мои стали вопрошать: «Посоветуйте, что можно пить, чтоб голос звучал!» Погодите, говорю, давайте просто заниматься: мы, в конце концов, не оперу Моцарта собираемся ставить.
— А хотелось бы! – прозвучало в ответ.
С Моцартом мы все же познакомились. Знаменитая ария Графини из «Свадьбы Фигаро» начинается чудным мотивом «Porgi, amor». Он прост, но очень хорошо «будит» голос, организует дыхание. Я предложила его в качестве упражнения. Артисты пришли в восторг: пели фальшиво и вдохновенно. Фальшивили от неопытности, вдохновлялись тем, что это настоящая музыка – опера, да еще на итальянском.
На одной из репетиций наш баритон Даня, героически сражавшийся с началом моцартовской арии, вздохнул:
— Беда с этим порджьамором…
Ничего, Данил, справимся. Тебе еще соло в «Старом рояле» петь.
Во время занятий среди рядовых сотрудников завода мною были выявлены также тенор (предположительно драматический) и лирическое сопрано. Тенор Петр отнесся к известию о своем даре со снисходительной усмешкой. Слишком серьезный он парень: ремонт цеха — на нем, да и сессия в политехе на носу. Захочет ли Петр расти как тенор — пока вопрос, но на фестивале он должен стать нашим козырем.
А лирическое сопрано, увы, покинуло нас, как только осознало, что даже тут надо заниматься, работать, жертвовать шумными встречами с друзьями.
Через неделю концерт. Не знаю, удастся ли нам донести со сцены все, что сделали. Не знаю, как скажется волнение, непосредственная близость конкурентов… Но я запомню своих артистов, запомню очень наполненные, осмысленные мгновенья репетиций, исповедальные разговоры о голосовых связках. И с умиленьем буду вспоминать нашу наивную любовь к Моцарту.
Читайте также:
ПРОВИНЦИЯ: ХУДОЖНИКИ И МЕДВЕДИ
